Что не устраивает "Газпром"

"Yтро": Начнем с терминологии. О реструктуризации газового рынка в последнее время говорится много, но не вполне понятно, что стоит за самим понятием экономического пространства торговли газом. Из чего складывается рынок газа и кто его участники?

Игорь Плотников: Складывается примерно следующая ситуация. 90% газа, который производится в России, добывается компаниями, входящими в состав группы "Газпром". А 10% газа производят предприятия, являющиеся независимыми от газовой монополии. Поэтому их называют независимыми производителями. Само название "независимые производители" в скором времени, после упорядочения газового рынка, надо полагать, уйдет в историю. Разница между ними в том, что на "дочки" "Газпрома" налагаются определенные ограничения, а на этих производителей ограничения не налагаются.

Независимые производители – это порядка 30 компаний, причем крупнейшие из независимых производителей газа одновременно являются крупнейшими из российских нефтяных компаний, то есть у них есть пока еще небольшой побочный бизнес. Часть этого газа – так называемый попутный газ, часть – так называемые комплексные месторождения, где есть и нефть, и газовый конденсат, и газ. Нефтяники стремятся к тому, чтобы диверсифицировать свой бизнес и заниматься не только нефтью, но и газом. К ним присоединяются небольшие газовые компании, которые осваивают маленькие газовые месторождения.

"Y": Добыв газ, они должны продать его. Как такие компании выходят к потребителю?

И.П.: Как они взаимодействуют с Единой системой газоснабжения, с магистральными трубопроводами, описано в законах и подзаконных актах. Суть в следующем. "Газпром" является владельцем транспортной сети магистральных трубопроводов. Но только магистральных, потому что дальше, за магистральными, есть еще и обычные. Они отличаются диаметром и давлением в трубе.

Если производителю газа необходимо переправить газ из точки А в точку Б, он приходит в "Газпром" и подает заявку: прошу прокачать такое-то количество газа в такое-то время по такому-то маршруту. От него потребуется представить документы, что газ ему принадлежит, что он его сам добыл на своем месторождении. Это необходимо, потому что газ "Газпрома" можно продавать только по фиксированным ценам, устанавливаемым ФЭК (Федеральной энергетической комиссией). Газ, произведенный независимыми производителями, можно продавать по любой цене. Чтобы не путались – чтобы не брали газпромовский газ и не продавали его по завышенной цене, – нужно показывать, что этот газ был добыт независимым производителем. Потом нужно показать, куда транспортируется газ, кто потребитель.

И, разумеется, нужно оплатить этот транзит. По ставкам, которые регулируются государством, то есть ФЭК. "Газпром" не может дифференцированно подходить к производителям, по принципу "этот нравится больше, снизим ему цены". Есть тариф, и нравится он или нет, все платят одну цену. И когда независимые производители газа утверждают, что они платят больше, чем "Газпром", они лгут. "Газпром" действительно транспортирует свой газ по своим трубам без тарифов. То есть это не регулируется государством, ФЭК. Но при этом он платит больше, чем независимые производители газа. Так получается. Дело в том, что независимые производители газа у ФЭК пролоббировали очень низкий тариф, который не окупает затрат на транспортировку. А так как затраты все равно производятся, то "Газпрому" не остается ничего иного, кроме как доплачивать и за независимых производителей газа.

Это нас не устраивает. Мы согласны с тем, что тарифы на транспортировку должны быть едиными для всех. И для нас, и для независимых. Причем тарифы должны быть экономически оправданными.

"Y": И здесь возникает необходимость реформирования рынка газа? То есть ключевая проблема взаимоотношений с торговцами газом, не относящимися к газовой монополии, заключается в тарифах на транспорт?

И.П.: Нет, сейчас, пожалуй, главная проблема не столько в тарифах, сколько в том, что труба имеет жесткий физический объем и через нее можно пропустить конкретное количество кубометров газа в единицу времени, не больше. Меньше можно. Для того чтобы пропускать большее количество газа, нужно повышать давление. Но если повышать давление больше нормативного, трубу просто разорвет. Соответственно, чем старше трубы, тем ниже давление, которое там можно использовать.

Исторически сложилась ситуация, что количество газа в трубе равнялось добытому объему. Никто не строил трубопроводы с огромным запасом, потому что это омертвленный капитал. И вдруг появляются независимые производители, говоря: "Мы добудем дополнительные объемы газа". Но пустить их в трубу практически невозможно, большего объема она не выдержит – она взорвется и покалечит людей.

Понятно, что, если пускать кого-то к трубопроводу, "Газпром" должен сократить тот объем газа, который сам пропускает через трубу. Кто от этого выиграет? Страна получит столько же налогов, что и раньше, потребители – столько же газа. Выиграет один производитель, проиграет другой производитель. Существенное отличие газового рынка от нефтяного заключается в том, что если нефти не хватает места в трубе, то компании хоть и ругаются между собой, но в итоге устанавливают некие пропорциональные добыче квоты и в соответствии с ними пользуются дешевым трубопроводным транспортом. А остатки нефти они заливают в цистерны и везут более дорогим железнодорожным, речным или морским транспортом. Или перерабатывают на месте.

С газом такой подход не проходит – его нельзя залить куда-нибудь. Или, вернее, можно его сжижить, сжать, но тогда его стоимость вырастает на порядки и это уже другой продукт. Таким образом, в газовой промышленности или производится добыча газа и сразу же его транспортировка, или добыча вообще не производится. Тогда те вложения, которые были сделаны в развитие месторождения, не возвращаются, и его хозяин оказывается банкротом. Разгоняет рабочих, вешает замок на предприятие. Это коренная проблема "Газпрома".

"Y": Что предлагается сделать для изменения ситуации?

И.П.: Независимые поставщики говорят, что для них трубу следует сделать пошире, то есть провести модернизацию. Либо построить рядом еще одну, новую трубу. Но проблема в том, что в нашей стране от восточной до западной границы несколько тысяч километров. Про месторождения Якутии мы даже не говорим – там нет инфраструктуры, и гнать оттуда газ попросту невозможно. Сейчас можно говорить о Надым-Портазовском регионе, где добывается 80% всего газа России. А все потребители – в центре страны и за рубежом. Расстояние – 2,5 тысячи километров, и проложить одну ниточку хотя бы на 10 млрд. кубометров стоит $2 млрд. Причем этот маленький объем газа не окупает таких вложений.

Если что-то и делать, то большие трубы; нужно тащить их в одном коридоре и сразу несколько штук. Тогда мы получим снижение себестоимости строительства. А маленькую трубу для одного независимого производителя ни он сам никогда не сможет построить, ни мы для него – она не окупится при нынешних тарифах. А если повысить тарифы до уровня окупаемости, что легко можно рассчитать, то газ станет просто золотым и его никто не купит, особенно внутри России. Самый яркий пример этого – Ковыктинское месторождение. Оно изолированно расположено в Иркутской области. Там вокруг вообще нет никакой газовой инфраструктуры. Есть газ объемом 2 трлн. кубометров – можно ежегодно добывать 30 млрд. кубометров. Есть потребитель, предположим, за 2 тысячи верст. Но освоить месторождение стоит $3 млрд., а построить трубу – $5 млрд. Итого $8 млрд. Эти вложения никогда не окупятся, если это газ продавать по российским ценам.

"Y": То есть нужно увеличивать цены? Какое решение проблемы видит "Газпром"?

И.П.: Решение проблемы, с нашей точки зрения, таково. Если газ продается по $100 за тысячу кубометров, все эти вложения окупаются за 8 лет – что, в принципе, нормально для газового бизнеса. Месторождение рассчитано, допустим, на 30 лет. Первые восемь ты окупаешь вложения, а дальше начинаешь получать прибыль. Таким образом, в настоящее время проблема с газовым рынком в России заключается не в том, что кто-то чего-то кому-то не дает, не пускает в трубу, а в том, что цены внутри России на газ настолько низки, что не окупают даже затрат на его добычу, транспортировку и сбыт.

"Y": Но надо полагать, что основная часть дохода все равно получается от продажи газа за рубеж?

И.П.: Безусловно. Мы продаем две трети газа в России и только одну треть – за рубежом. При этом две трети доходов мы получаем за рубежом и одну треть – в России.

"Y": Ситуация с точки зрения "Газпрома" ненормальна?

И.П.: Абсолютно ненормальна, потому что это влечет за собой сразу несколько негативных моментов в целом для России и для "Газпрома". Проблема для России заключается в том, что газ, получаемый ниже себестоимости его добычи, транспортировки и сбыта, искажает рыночную картину межтопливной конкуренции. Конкурентами газа являются уголь, мазут, торф, сланец и т.д. Но цены на уголь, нефть не регулируются государством – соответственно, ценообразование идет по рыночным законам. А цены на газ регулирует государство и делает их низкими. Потребителю выгоднее покупать не уголь или мазут, а дармовой газ. Спрос на газ поэтому растет быстрее, чем происходит рост экономики. При этом удовлетворения спроса не происходит, потому что для этого нужно вкладывать деньги, а откуда их взять, если продажа газа не приносит прибыли? Возникает дефицит между спросом и предложением. Как делить этот дефицит? По какому критерию справедливости каким-то потребителям давать газ, а каким-то нет?

"Y": И каков же этот критерий?

И.П.: Раньше подходили таким образом: ты платишь за газ – вот тебе газ. Если не платишь – нет тебе газа. Таким образом в течение двух лет проблема неплатежей была снята – теперь платят все. Многие готовы платить вперед. Мы подошли к той точке, где все говорят: "Мы платим равные деньги, дайте нам газ". И тогда включается административный механизм, мы говорим: "Вы получите ровно столько газа, сколько потребляли в прошлом году". И это тормозит развитие всей экономики страны. Человек и хотел бы открыть новое предприятие и готов платить за необходимый ему газ, но ему не будет выделено топлива, потому что за год до того никакого предприятия не было и весь газ расписан между прежними пользователями.

"Y": Как "Газпром" видит решение проблемы?

И.П.: Либерализация цен на газ. Тогда мы делаем газ таким же товаром, как и всё остальное топливо. Начинают действовать законы спроса и предложения. На некотором уровне они уравновешиваются – количество спроса равняется количеству предложения. Соответственно, кому-то будет дорого покупать много газа, и он будет покупать его меньше. Плохо ли это для России? Нет, хорошо. У нас энергоемкость производства в 3-4 раза больше, чем для аналогичных товаров наших западных конкурентов. И не только потому, что мы северная страна, как объясняют иногда производственники.

"Y": Потому что дешевый газ и дешевое электричество?

И.П.: Потому что газ дешевый, и при такой цене невыгодно использовать энергосберегающие технологии. Зачем вкладывать средства в аппараты и механизмы, когда можно на старом оборудовании спокойно работать по-прежнему? У нас КПД некоторых котлов ниже, чем у паровоза, – 13-14%, хотя уже сейчас достижения техники позволяют добиваться 30-35% КПД. Но у энергетиков нет экономического стимула, чтобы покупать эти котлы, лучше сжигать газ. Кстати, это приводит к стагнации отечественной науки и энергетического машиностроения. Когда газа будет столько, сколько за него готовы платить потребители, тогда все буду заниматься энергосбережением. И это повысит конкурентоспособность нашей экономики, с одной стороны, а с другой – даст необходимые инвестиционные ресурсы для производителей. Сейчас никто, кроме "Газпрома", не вкладывает деньги в производство газа. А "Газпром" делает это по внеэкономической логике.

Независимые производители не инвестируют в развитие газового производства. У них около 30% общероссийских запасов, а производство – 10%. Они набрали запасов и не спешат их осваивать. На вопрос – почему? – отвечают: "Не хотим вложить деньги, получить газ и потом продавать его ниже себестоимости". По идее, они могут продавать "голубое топливо" по любой цене. Но если "Газпром" 90% газа продает по цене ФЭК – $20, кто у них купит газ по $30? Покупателя они, конечно, находят, но с большим трудом.

Вот коренные противоречия газового рынка, и концентрация их происходит по причине нелиберализованных цен на газ. Как только происходит либерализация цен, их освобождение – эти проблемы снимаются. Мы считаем, что это достаточная мера, чтобы снять все основные противоречия нынешнего рынка газа. Наши оппоненты говорят, что согласны с необходимостью освобождения цен. Но дальше, по их мнению, нужно еще и раздробить "Газпром". Вопрос: зачем? Ответ: да вот, положено так. Чтобы не был монополистом, так как это вредит рынку. Но приводимые ими примеры – что именно вредит рынку – никак не связаны с тем, в чьей собственности находится газотранспортная система. То есть проблема заключается только в дефицитности системы, у которой нет внешних стимулов к развитию. Если такие стимулы – цена, спрос, инвестиции – появятся, то почему бы рынку не развиваться?

Практически все рассуждения о реформировании рынка газа исходят из того, что само реформирование необходимо. Мы же считаем, что к реформированию надо подходить, во-первых, очень осторожно, а во-вторых, в следующей последовательности. Сначала нужно определить общие правила игры для всех. Потом нужно либерализовать рынок газа, то есть цены на него, и посмотреть, какие проблемы останутся после проведения этих мер. Только после этого можно принимать какие-то решения о реформировании "Газпрома". Опять же, с точки зрения нормальной экономики, решение о реформировании концерна должны принимать его акционеры. После того как цены освободят, будет ясно, мешает ли чем-либо монопольный "Газпром" развитию рынка. Вполне может оказаться, что не мешает. Но если в чем-то он их и затрагивает, тогда есть два пути. Один – можно решить проблему путем законодательного регулирования, механизмами контроля за деятельностью, если она чем-то нарушает права других участников рынка. И только во-вторых нужно смотреть, как менять организационную структуру.

А сейчас предлагается принять изменение структуры газового концерна в качестве некоей самоцели. Нам это не нравится. В том числе и потому, что мы наблюдаем иные тенденции за рубежом, где происходит концентрация капиталов и выстраивание крупных интегрированных структур. Демонополизация может лишить "Газпром" его конкурентных преимуществ на мировом рынке. Не так много у России преимуществ перед Западом, чтобы разрушать одно из них только для того, чтобы разрушать. Самое главное, что последствия деструкции неочевидны. Я не думаю, что реформирование "Газпрома" будет проводиться в ближайшее время. У государственных мужей должно хватить ума, чтобы вовремя остановиться.