Совбез ООН окосел от фокусов

Иллюстрация: wpclipart.com

На этой неделе СБ ООН не будет заниматься вопросом о гибели корвета "Чхонан", потому что занят подготовкой к принятию резолюции о санкциях против Ирана, скандалом вокруг "флотилии свободы" и проблемой Сектора Газа. Так объяснил пробуксовку с рассмотрением обращения Сеула официальный представитель Министерства иностранных дел и внешней торговли Южной Кореи. Но, по мнению наблюдателей, дело вовсе не в том, что СБ завален жалобами и предложениями.

Главная задача Совета безопасности – избежать скандалов, поэтому вынесению на заседание того или иного вопроса предшествует длительный процесс согласования позиций – прежде всего, постоянных членов СБ, которые имеют право заблокировать любое решение. Вопрос о гибели корвета не является исключением, и обсуждать его на заседании СБ нет никакого смысла просто потому, что США уже согласились с выводами международной комиссии, возложившей вину за случившееся на ВМФ Северной Кореи, а Китай – еще нет. К тому же пока не известно, к какому выводу пришли российские эксперты, анализировавшие доказательства, на которых базируется вердикт о виновности Пхеньяна.

Сомнения в виновности КНДР высказывают и бывшие американские моряки, проходившие службу на южнокорейской базе США. По их словам, корвет затонул в слишком мелкой для субмарин части Желтого моря, и потому нет никакого смысла обсуждать даже возможность пуска торпеды с северокорейской подлодки. Еще больше запутало ситуацию сообщение агентства Associated Press о том, что в момент гибели корвета в 120 км от места его затопления проходили военные учения ВМФ США и Южной Кореи, сценарий которых включал запуск противолодочных торпед. Если бы эта информация появилась в северокорейских СМИ, ее можно было бы квалифицировать как контрпропаганду Пхеньяна, но AP – одно из самых влиятельных международных информационных агентств.

Не меньше занятных деталей и в ситуации с атакой Израиля на гуманитарную флотилию, не говоря уже о проблеме Сектора Газа. Хорошо, что никто пока не внес в СБ ООН проекта резолюции о санкциях против Израиля, поскольку Совбез давно уже воспринимается как орган, предназначенный для принятия исключительно репрессивных решений.

Учитывая, что поводом для введения санкций, как правило, является либо находящееся в руках тоталитарных режимов ОМУ, либо ядерные программы, развиваемые в недемократических государствах, на этот раз до них не дойдет. Тем не менее Турция и Бразилия, являющиеся в настоящее время временными членами Совета безопасности, могут существенно оживить обсуждение тем, касающихся Израиля, а Ливан – придать остроту вопросу о снятии блокады с Газы. Далеко не очевидны и позиции таких стран, как Мексика, Уганда, Габон и Нигерия. Мировой кризис и "глобальное политическое пробуждение" смешали все карты, и сегодня уже не очевидно, где именно будут построены политические и идеологические баррикады.

Разумеется, ситуационные "смены вех" случались и ранее, а такие кульбиты, как сближение Тбилиси с Тегераном или разворот Турции в сторону Востока, могут объясняться какими-то сиюминутными соображениями, однако в мировой политике сейчас действительно происходят изменения, ломающие привычные представления о допустимом и недопустимом. Нечто подобное происходит и в медийном поле. Никого уже не удивляет игра французских или немецких СМИ против союзников США, но когда в первых рядах информационной войны против Израиля оказываются британская The Guardian и американская The Washington Times, интерес вызывают их мотивы, а не суть тиражируемых разоблачений.

В целом же картина все более напоминает балаган, участники которого соревнуются, кто лучше ответит на выходку оппонента. Именно такие ассоциации вызывают призывы послать инспекторов МАГАТЭ на ядерные объекты Израиля в разгар подготовки резолюции по Ирану. На языке политических технологий такой прием называется "встречным взрывом". А если "взрывы" следуют один за другим, это уже похоже на игру в пинг-понг: резолюцию по Ирану бьют "трехсторонним соглашением", в ответ предъявляется гибель корвета "Чхонан", навстречу которому всплывает "флотилия свободы", затем в топку скандала бросаются пачки секретных документов из архивов ЮАР, которые "кроют" сенсационной информацией о ядерных проектах Мьянмы. Зрители заходятся хохотом и ждут следующей репризы.

До добра такое веселье не доводит, потому что рано или поздно кто-нибудь вытащит из шляпы совсем уже неприличного кролика. Так уже случалось при Буше-младшем, который, объявив поход за демократизацию Большого Ближнего Востока, немедленно получил видеозаписи издевательств над пленными в Ираке и скандалы вокруг Гуантанамо и секретных тюрем ЦРУ.

Сегодня публике предъявляют сенсационные разоблачения перебежчиков из Северной Кореи и Мьянмы, ненавязчиво внушая представление о том, что ничего зазорного в разглашении государственной тайны нет. Шарик тут же летит назад, и те же СМИ сообщают о молодом аналитике американской разведслужбы Брэдли Мэннинге, который "имел доступ к секретным сетям в течение 14 часов в сутки семь дней в неделю в течение восьми месяцев подряд", не удержался, начал сливать закрытую информацию через Интернет, а потом, тоже в Сети, похвастался своим "подвигом" и был арестован.

На фоне таких занимательных сюжетов совсем уж бледно выглядят обнародованные на прошлой неделе откровения экспертов ООН, в очередной раз сообщивших о своих подозрениях относительно злокозненности КНДР, продающей ядерное оружие Ирану, Сирии и той же Мьянме. Если это эксперты, а не британские ученые, то почему они сообщают не о фактах, а о подозрениях? И вообще, кому верить – перебежчику, рассказавшему о собственных разработках в Мьянме, или экспертам, поместившим ее в список покупателей? И почему в качестве доказательства участия Пхеньяна в продаже ядерного оружия "через криминальные сети", наличие которых тоже не доказано, приводятся четыре случая экспорта обычных вооружений из КНДР и два эпизода незаконного импорта предметов роскоши?

Такие вопросы множатся при каждой попытке вникнуть в суть очередных разоблачений. Еще одна неприятность состоит в том, что источником подобных сенсаций периодически становятся люди, в той или иной степени причастные к ООН, и это размывает остатки уважения к организации. Как любая бюрократическая структура она озабочена не проблемами, для решения которых была когда-то создана, а самосохранением. Отсюда постоянные попытки продемонстрировать бурную деятельность, стремление избегать внутренних конфликтов и периодически обновляемые списки "мальчиков для битья", формируемые по итогам мониторингов, тестирований и экспертных опросов.

Это разложение коснулось и СБ ООН, который – по примеру российской Госдумы – постепенно переходит к практике "нулевых чтений", подразумевающих предварительное согласование и превращающих демократические процедуры публичного обсуждения и голосования в фарс.