Пьесы "по мотивам" большой литературы

Два сборника современной драматургии - "Макдонах. Человек-подушка и другие пьесы" и "Богаев, Клим, Коляда, Сигарев, Шишкин. Парфюмер и др. инсценированные персонажи", хотя и выпущены издательством "Коровакниги" в повелительной серии "! Поставить", определенно годятся не только для сцены, но и для прикроватного столика. Удовольствие неспешно почитать на ночь хорошую современную литературу не должно омрачаться некоторыми сопутствующими драматургическим произведениям формальными сложностями вроде дробления текстов на сцены и ремарок. Глаз к ним быстро привыкает, а во втором сборнике ремарки и вовсе читаются как белые стихи. Корпеть над ними ("Несутся по рекам воды. С сумасшедшей скоростью плывут по небу облака. Тысячами умирают люди, миллионами – насекомые, мгновенно созревают сыры, в одну секунду вянут овощи и высыхают источники. Время несется") придется режиссерам; у простого читателя дело маленькое, но зато тоже с восклицательным знаком - "! Прочитать".

На задней обложке "Парфюмера и др. инсценированных персонажей" среди цитат, анонсирующих книгу, есть и такая, из журнала "Новое литературное обозрение": "Недаром им так нравится делать ремейки русской классики". Фраза явно выдернута из контекста, но он совершенно не важен, так как существующая в свободном парении она отлично характеризует современных российских драматургов. Прежде всего, это "они" - группа, отдыхающая и интеллигентно (как бы они ни прикидывались на публике грубиянами) выпивающая на отдельной лужайке русской литературы. С нее хорошо видна Ясная Поляна Толстого, Петербург Достоевского и пыльный двор собственного дома, но, тем не менее, лужайка долгие годы продолжает свое существование в статусе заповедника и чуть ли (как, например, в случае с драматургом Климом) не сталкерской Зоны.

В этом смысле изданный сборник – значительное событие. Современные драматурги выступают в нем не как литературные фрики, идеологи какого бы то ни было движения или социологи новой российской действительности (социальная критика - занятие, конечно, благородное, но сколько можно сводить к нему литературу и оправдывать им любое, даже самое невозможное косноязычие?). Драматурги выступают в нем в неожиданной ипостаси - как писатели, более того, как писатели хорошие. Гоголь, Достоевский, снова Гоголь, Зюскинд и Толстой - роскошные экспериментальные площадки для сочинений "по мотивам", но, кроме того, еще и возможность вписать себя в перспективу литературной традиции, продемонстрировать уверенный жест припадания к истокам и гордую осанку при нахождении в галерее литературных памятников. По мотивам – это всегда построения ума, немного постмодернистской игры и то отчаянная, то ироничная рефлексия по поводу великой русской литературы и своего места в ней. Литературы, в которой, выражаясь словами Клима, есть что-то от шахматных партий, ход которых невозможно восстановить, исходя из логики шахматной партии.

Четыре пьесы британского драматурга, а с недавних пор и кинорежиссера Мартина Макдонаха (перевод Павла Руднева и Валентина Хитрово-Шмырова) - "Королева красоты", "Сиротливый Запад", "Лейтенант с острова Инишмор" и "Человек-подушка" - в специальном представлении не нуждаются, все они были поставлены в России и пользовались заметным и справедливым успехом. По поводу Макдонаха принято говорить о кинематографичном письме и эстетике Тарантино, которые он эффектно использует в театре, создавая детективно-экзистенциальные драмы из жизни маленьких ирландских городков и деревень. Но и черный, как зрительный зал после третьего звонка, юмор Макдонаха, и его восхитительное умение развести вокруг пакетика поломанных чипсов целую философию свободы и прощения имеют все же отчетливую театральную природу. Макдонах легко соблюдает единство места и действия, подчеркнуто традиционен в ремарках (чего стоит деликатность автора по отношению к режиссеру: "Как только он видит надпись, его лицо познает всю гамму эмоций - от тихой печали до яростного гнева") и композиции, честно прописывает характеры персонажей и при этом умудряется внести в театр такой сквозняк, который обдает свежестью даже самую традиционную сцену. Вот как российскую, например. Но читать его не менее увлекательно, чем смотреть спектакли по его пьесам. Метафизика хлебных крошек и кошачьего "Вискаса" - вещь не менее захватывающая, чем уличные перестрелки. А когда драматург делает себе карьеру на соединении того и другого - тут уж до последней страницы не оторваться. Пусть даже и перечитываешь не в первый раз. Качественная драматургия, в конце концов, как раз для этого и предназначена - для многоразового небезопасного использования. Чем чаще - тем лучше.