Сказки о потерянном времени

Одной из черт пресловутого русского характера считается не менее пресловутая ностальгия. Это когда так сильно тоскуют по ушедшим временам или по утерянной России, что тоска становится стилем жизни и, если тоскующий пишет, литературы. Не обязательно тоска, это может быть легкая грусть, но в любом случае ностальгия проявляется как зацикленность на прошлом. Многие умные люди – не нам чета – размышляли на тему причин ностальгического культурного настроя. Почему в маршрутках так часто слушают радио "Ретро"?

Бердяев писал, что в России крайности, непримиримые противоречия сходятся напрямую, без опосредований и переходов: или – или! Поэтому в российской истории невозможна спокойная эволюция, а только взрыв, революция. Все старое – вон! Все новое – берем! А потом спохватываемся: ой, а ребеночка-то с водой выплеснули. И принимаемся тосковать. Вспоминать со сладострастьем старые времена. И писать про них книжки, и читать эти книжки взахлеб.

Капитановский М. Во всем виноват (ы) "Битлз". – М.: Вагриус, 2006

Книгу Максима Капитановского прочитали взахлеб уже несколько моих знакомых, одному из них нет еще и двадцати. Это я к тому, что ностальгия не зависит от возраста. В предисловии Андрей Макаревич расхваливает автора – бывшего звукорежиссера "Машины времени", а также очень сожалеет, что большинство читателей не смогут послушать Макса, потому что он – великолепный рассказчик. Судя по книге, гораздо лучший, чем Гришковец. Странно, почему никто не додумался использовать его в какой-нибудь телепередаче-монологе. Тем более что Капитановский – прирожденный юморист, и его юмор – по-настоящему смешной, без всяких вспомогательных штук вроде политики или абсурдностей российского быта.

Но самое главное в книге отнюдь не юмор. Главное – ее интонация. Иной автор в лепешку расшибется, а такой задушевной естественности и свободной разговорности ни в жизнь не добьется. "Пишу так, словно с близким человеком разговариваю," – признается Макс. А пишет он о "тех" временах, о канувшей в Лету эпохе застоя – и появляется она не ужасной, и не омерзительной, и не тошнотворной, как принято у нас стало ее изображать. Появляется она смешной и милой, неказистой и придурошной, какой мы ее и прожили, ничего не зная о кошмарах КГБ, политических зверствах и росте преступности. То есть догадывались, конечно, но как-то все это было не всерьез. Или так: была и другая сторона, смешная, житейская, свойская. Все-таки это мы тогда жили. А не тряслись ежеминутно от тоталитарных ужасов. И очень приятно, оказывается, вспоминать, как же мы тогда жили. Особенно если с юморком.

А еще интереснее – читать разные забавные случаи, происходившие как с самим Максом, так и с его друзьями и знакомыми, среди которых "идол советской эстрады" Яак Йоала, чуть более современные Николай Расторгуев и Владимир Кузьмин, само собой Андрей Макаревич, а также Пол Маккартни. О приезде сэра Пола в Россию Максим снимал фильм, и история съемок оказалась очень веселой, хотя к ней и примешалось чувство сожаления о том, что годы пиковой популярности The Beatles в России безвозвратно упущены благодаря запретам.

---

Барщевский М. Автор тот же: Рассказы. – М.: КоЛибри, 2006

Тот, кто пишет, и тот, кто относит рукопись в редакцию, – разные люди. Это аксиома. Тот, кто пишет, – это образ того, каким хотел бы видеть себя автор, несущий рукопись редактору. Лирический герой, как говорится. И если кажется, что эти два персонажа совпадают, то возникает впечатление искренности рассказа. В случае с Капитановским впечатление идентичности стойкое и несмываемое, как тату. И Михаил Барщевский ему в этом проигрывает ох как сильно. По другим критериям эти две книги сравнивать не стоит, разве что обе они принадлежат к условно "ностальгической" прозе, повествуя о "расцвете позднего застоя".

Барщевский, успешный юрист, доктор юридических наук, представитель правительства РФ в Конституционном суде, известен публике в качестве звезды телепрограммы "Что? Где? Когда?". В прошлом году вышла его книга "Автор", в которой особую популярность снискали рассказы про молодого адвоката Вадима Осипова. Новая книга рассказов посвящена исключительно этому герою.

В литературе Барщевский – Маринина в штанах. Во-первых, потому что о художественных достоинствах текста они оба ничего никогда не слыхали. И хотя у "Автора" язык, несомненно, лексически богаче, стилистически он представляет собой нечто среднее между речью в суде и газетным очерком. Во-вторых, оба писателя – заложники своих героев. В том смысле, что Маринина воображает себя Каменской, а Барщевский – Осиповым. Преподносят нам себя в лучшем виде, с наигранной скромностью и тайной самовлюбленностью, в чем, собственно, и заключается интонационная фальшь. Барщевский, в отличие от Марининой, даже не скрывает своего сходства с героем, хотя факт полной автобиографичности рассказов предусмотрительно отрицает. Потому что в жизни, понятное дело, все было совсем не так.

А как было – не важно. Важно, что красивая теория тогдашнего судопроизводства воплощается у Барщевского в изысканно усложненных судебных делах о наследствах, разводах и тому подобном. Каждый рассказ посвящен одному делу, причем его вершиной, кульминацией и целью становится роскошная судебная дуэль адвоката и прокурора, в которой всегда побеждает первый. Дуэль, да и вся подготовка к ней захватывающи и проглатываются на одном дыхании.

Потом наступает послевкусие – в виде смутного ощущения, что тебя ловко провели, показав советскую действительность, до неузнаваемости залитую глянцем. Получилось такое вкусное-превкусное варенье, восхитительно лакомое, которого никто никогда не пробовал и не попробует, потому что его варят лишь в местах, где текут молочные реки в кисельных берегах.

Оттого-то я и завела разговор о ностальгии. Потому что иначе как этим неизбывным стремлением озолотить и облагородить безвозвратно ушедшее прошлое, предотвратив тем самым пагубное воздействие стремительных культурных перемен на душу населения, не могу объяснить популярность и востребованность подобной литературы.

Кстати, именно по этой причине обе книги являются прекрасным подарком к Новому году.