России нужен другой антитеррор

"Yтро": Аркадий Георгиевич, выяснение полной картины того, что, как и почему произошло в Беслане, займет, судя по всему, немало времени. Но уже сейчас говорят о том, что этот теракт изменил страну, звучат слова об ответных мерах, о вводе чрезвычайного положения и т.д.

Аркадий Баскаев: Об обстоятельствах и причинах того, что произошло, по большому счету, говорить еще рано. Но что ясно уже сегодня – проколов очень много. Как боевики прошли? Почему они проехали? По проведению самой операции также возникает множество вопросов. Поиск ответов на них – как раз задача тех, кто будет разбираться.

Мы с коллегами из комитета по безопасности Госдумы готовим новые законопроекты. Работа колоссальная и кропотливая. Вот вы упомянули введение ЧП. Но дело в том, что введение чрезвычайного положения подразумевает серьезные ограничения, поэтому все должно быть продумано до мелочей, с той тщательностью, которая позволила бы предусмотреть любой момент.

Мы работаем сегодня над новым законом "О предупреждении терроризма". Пока я могу говорить только об общих штрихах. Пока у нас есть Закон "О борьбе с терроризмом", где расписаны полномочия специальных органов при проведении контртеррористической операции и т.д. Но на сегодняшний день нет четкого понимания, что мы должны делать, если война, – а сегодня звучит именно такая формулировка. Соответственно, не ясно, каким образом можно предотвратить террористический акт. Сегодня нужно, чтобы общество, все целиком, понимало, что оно будет делать в случае возникновения подобной опасности. Это главный момент, который мы хотим отразить в этом законе.

"Y": И все же, что конкретно нужно делать для предотвращения террористической угрозы?

А.Б.: Для этого надо четко и ясно расписать антитеррористическую деятельность на всех уровнях власти – от муниципального до федерального. Наиболее уязвимые места для атак террористов, это жилые дома, школы, больницы, средства передвижения, флот, воздушные суда, воинские части – те объекты, где теракты могут привести к большим человеческим жертвам. Поэтому сегодня, наконец, мы должны знать, что делать и какие конкретно меры принимать на муниципальном и иных уровнях.

Второй момент – это обязательное подключение общественных организаций. В условиях террористической опасности уместно возрождение добровольных народных дружин, которые будут оказывать содействие правоохранительным органам в случае возникновения подобной угрозы. В-третьих, и мы думаем на этот счет, необходимо использовать американский опыт. Они приняли действительно умное решение об уровнях террористической угрозы – желтый, оранжевый и так далее. Такие уровни, или пояса, нужно вводить и нам, то есть выработать готовности первой, второй и третьей степени. Например, третья степень – самая слабая, которая будет применяться, совершенно не ограничивая свободу. Но, по крайней мере, она начинает действовать, а общество – понимать, что есть угроза. Спецслужбы, в свою очередь, должны подавать ее (угрозу или информацию об угрозе), правдиво и объективно, чтобы в том или ином субъекте федерации либо муниципальном образовании – районе или городе – могли ввести подобный режим. Вторая степень готовности допускает подключение к антитеррористическим действиям внутренних войск, например, вооруженных сил, структур МЧС и так далее. И первая степень – это будет означать введение чрезвычайного положения, когда в том или ином субъекте федерации вводятся ограничения и проводятся спецмероприятия. Нужно понять, что трагедия в Беслане – не случайность, не единичный случай. К сожалению, это может повториться.

Это что касается основных целей будущего закона "О предупреждении терроризма". Но если под него не будут выделяться средства, то он рискует стать мертворожденным, то есть ничего не будет исполнено. Так, нужны в огромном количестве специальные средства – рамки, определители взрывчатых веществ, газоанализаторы и многое другое, стоящее серьезных денег. Но раз мы говорим о том, что нам объявлена война, мы должны учитывать, что на борьбу с врагом нам нужны средства. Есть несколько вариантов решения проблемы. Один из них – государственный, особо отмечу – не общественный, а государственный антитеррористический фонд на всех уровнях власти – муниципальном, уровне субъектов и федеральном уровне. Из этого фонда средства должны поступать на антитеррор.

"Y": Вы говорите в будущем времени – такой фонд должен быть?

А.Б.: Он есть сегодня на федеральном уровне. Но там выделяются копейки. Мы бьемся за него, когда утверждаем бюджет, требуем те средства, которые необходимы.

"Y": В Израиле, где степень предотвращения терактов очень высока, на антитеррор идут большие средства Сопоставимы ли суммы, которые тратятся Израилем или, скажем, США, с теми средствами, которые расходуются на борьбу с терроризмом в России?

А.Б.: Абсолютно несопоставимы. Достаточно сказать, что в Израиле 20% всего бюджета страны уходит на антитеррористическую деятельность. Двадцать процентов! О чем мы с вами говорим? Но там предотвращается 95 терактов из 100, и таких терактов, как у нас – взрывов жилых домов, – нет. Хотя террористы на Ближнем Востоке готовы сделать это, стремятся, но у них это не получается, это нереально. Израиль создал для них проблемы. Вот влетают у них самоубийцы в автобус, при этом гибнут люди, но нет массовых терактов – не гибнут по 200 или 400 человек одновременно.

Самый главный вопрос – где найти средства на антитеррор? В идеале можно использовать добровольный метод: если каждый из нас внесет свою лепту в борьбу с террором. Но мы должны спрашивать с наших силовых структур. Ведь должно быть финансирование усиленного варианта несения службы милицией, внутренними войсками и др. На деле выходит, что люди не получают за это ни копейки. И когда проходит 10 дней, 15, все это начинает приедаться, и никакого усиленного варианта на деле нет, он превращается в фикцию. Но за это усиление должны получать деньги не только спецслужбы, но и те же общественные добровольные народные дружины и другие структуры. Лично у меня в связи с этим есть такое предложение: вот мы платим 13%-ный подоходный налог – давайте сделаем так, чтобы 1% из этих средств с каждого человека четко уходил на антитеррористическую деятельность. На федеральном уровне это зависит от Госдумы, Совета Федерации, президента. Есть и другой вариант: скажем, сделать подоходный налог не 13%, а 14%, и поделить этот процент пополам между теми, на кого выпадет нагрузка – субъектом федерации и муниципальным образованием. Но это только мысли, которые еще не применены в жизни. Мы только готовимся к их обсуждению, пока только начинаем эту работу.

"Y": У вас есть уверенность в том, что будут установлены виновные в бесланской трагедии, истинные причины происшедшего?

А.Б.: Вы знаете, что уже создана комиссия Совета Федерации, но сейчас речь идет о том, что расследование будет проводить комиссия Федерального Собрания, где будут специалисты СФ и Думы. Какое окончательное решение будет принято, я пока сказать не могу, но, по крайней мере, такие пожелания есть. Расследование будет обязательно. Я провел в Беслане неделю по поручению Госдумы, и даже по той информации, которой я располагаю, видно, что там была явная неразбериха и в организации оперативного штаба, и в руководстве операцией. Кто ее возглавил, кто управлял? Бойцы "Альфы" и "Вымпела" погибли потому, что не были готовы к такому развитию событий?.. Получается, что оперативный штаб даже не анализировал ситуацию. Поэтому вопросов очень много, и я думаю, что действие комиссии, независимой от МВД, ФСБ и местных властей в республике, должно быть обязательным.

"Y": По одной из версий, теракт в Беслане мог стать попыткой вытащить из политического вакуума Масхадова. То есть планировался сценарий: его приглашают в качестве посредника, он договаривается об освобождении заложников и все это придает ему какой-то вес, какую-то долю легитимности. Вы допускаете, что устроители захвата заложников могли иметь именно такие цели?

А.Б.: Нет, я думаю, что это все... Если была такая мысль у Масхадова – спасти детей надо, а легитимность... Можно было договориться, сказать – приезжай и уезжай. Ведь Масхадов вел переговоры с Романовым при Дудаеве, приезжал и уезжал, его не трогали. Но все это такая политика... Это политика...