Забытый ученик гения

Москва переполнена культурными открытиями. Неизвестные, забытые и полузабытые советские художники – самая модная и актуальная тема. Такое впечатление, что их картины в одночасье явились из небытия. Произведения 1920-х – 30-х годов буквально вырастают из-под земли. Как грибы после дождя.

На самом деле триумфальное шествие искусства сталинского соцреализма по России продолжается уже не один год. Когда-то, лет десять назад, этим периодом интересовались очень немногие галереи и арт-дилеры. На них смотрели с удивлением: в те времена в ходу были душещипательные березки, изящные голландские натюрморты и работы русских концептуалистов. Любители мускулистых спортсменок и загорелых прорабов считались чудаками и маргиналами.

Сегодня картина полностью изменилась: березки считаются дурным вкусом, голландцы упали в цене, а концептуалисты бурно переживают кризис жанра. Тем временем жизнеутверждающие произведения советских художников потихоньку перекочевали из захолустных галерей в самые фешенебельные выставочные залы. Сегодня Галерея искусств Зураба Церетели предлагает познакомиться с творчеством Павла Голубятникова – одного из любимых учеников К.С. Петрова-Водкина.

По легенде, судьбу будущего художника определила лошадь. Точнее – знаменитый водкинский красный конь. Увидев на выставке "Мира искусства" 1912 года полотно "Купание красного коня", Голубятников понял, что нашел родственную душу. В 1918 г. Павел Голубятников стал студеном ВХУТЕМАСа и официальным учеником Петрова-Водкина. До этого он мирно учился в Рисовальной школе Общества поощрения художеств у Н.К. Рериха. А еще раньше и вовсе числился студентом физико-математического факультета Петербургского университета, мечтая стать великим астрономом. Возможно, поэтому его привлекла именно "серьезная", вдумчивая живопись Петрова-Водкина, а не разухабистый лубочный стиль представителей "Бубнового валета" или наигранная изысканность художников "Голубой розы".

Действительно, первое ощущение от выставки – этакий странноватый Петров-Водкин. Те же лица-лики, тот же лаконизм, доходящий до символизма, те же застывшие позы и локальные цвета, неизбежно вызывающие в памяти древнерусские иконы. И все же Голубятников сумел внести свою ноту в меланхолическое искусство учителя. Его герои не столь монументальны, но более лиричны, повседневны. Правда, не всегда. Иногда Голубятникову удавались те самые, странные и отстраненные образы, которые и по сей день вынуждают специалистов ломать голову над тайным смыслом картин Петрова-Водкина.

Таков "Авиамоделист" 1935 года. Печальная мать с отрешенным взглядом и грустный подросток, думающий о чем-то своем – тоже своеобразная вариация на тему Мадонны. А маленький бумажный планер в руках мальчика как-то подозрительно смахивает на крест...

Конечно, есть и портреты, и опрокинутая в обратной перспективе улица города, и картина с абсурдным, но совершенно правдивым названием: "Натюрморт с грушами. На самолете" – почти все пространство полотна занимает типичный "сезанновский" натюрморт, а за стеклом кабины самолета неторопливо плывут горы.

Стремление отдать дань учителю (но именно отдать дань, а не подражать) иногда наивно и трогательно, до смешного. Почти через 30 лет после революционного "Красного коня" последовало голубятниковское "алаверды": "Быки. Жаркое лето" – знакомые деревенские мальчишки на реке выгуливают ярко-красных представителей крупного рогатого скота.

Как раз в это время, в середине 1930-х, художник на свою беду переехал из благополучного Киева в Ленинград, куда был приглашен Петровым-Водкиным для преподавания в его мастерской в Академии художеств. Конечно, именитый мастер не ведал, что творил, но любимому ученику он напакостил изрядно. Очень скоро Голубятникова обвинили в формализме и выгнали из Академии. Свои произведения он мог показывать только в квартире литературоведа И.А. Груздева, редактора журнала "Звезда", у которого собирались писатели и художники.

Но, разумеется, это не могло удовлетворить Голубятникова, работы которого получили международное признание еще в 1920-е годы. Незадолго до войны у него происходит нервный срыв, еще более усилившийся из-за семейных неприятностей и катастрофической нехватки денег. Чтобы обеспечить семью, Голубятников разрывался между несколькими студиями и одновременно пытался осуществить совместно с Татлиным проект по созданию уникального "Атласа цвета" – гигантского исследования по теории искусства. В эти же годы он обратился к религиозной живописи.

Павел Голубятников умер от дистрофии в блокадном Ленинграде в 1942 году. К счастью, его холсты уцелели – их сохранили жена и дети художника, эвакуировавшиеся на Урал. Впоследствии они попали в Нижнетагильский музей, который на сегодняшний день является единственным обладателем коллекции произведений Голубятникова в России. А вот знаменитая американка Катрин Драйер, одна из основательниц нью-йоркского Музея современного искусства, потрудилась приобрести картины мастера еще в 1926 году.

Выставка открыта в Галерее искусств Зураба Церетели до 8 августа.