Сильвиан щедро одарил москвичей меланхолией

Фото Юлии Григорьевой

Согласно легенде, название Japan было предложено семнадцатилетним Дэвидом Баттом в спешке, за несколько часов до первого выхода группы на сцену – в качестве временного, рабочего варианта. Вскользь брошенное слово прижилось, определив в известной мере весь дальнейший творческий путь музыканта: к моменту распада в 82-м группа Japan имела фантастическую популярность в Стране Восходящего Солнца, а сам Батт-Сильвиан всерьез увлекся японской культурой. Его знакомство с авангардным электронщиком Рюичи Сакамото вылилось впоследствии в несколько успешных совместных альбомов, а в последней концертной программе Сильвиана наравне с музыкантами участвует японский художник-визуалист Масакацу Такаги.

Два светлых пятна на сцене – экраны; пульсирующий, безграничный поток сознания. Хаотичное мелькание черно-белых пятен, "шум" ненастроенного телеящика, ядовито-неоновые кляксы, нереально яркие цветовые наслоения... Нечто подобное в начале 80-х происходило на концертах "Диалога"; еще раньше Тарковский в "Солярисе" рисовал такие картины – тогдашними доступными средствами... Помимо сложных вариаций на темы фигур Лиссажу встречаются вполне связные сюжеты: бумажная чайка, рассекающая просторы страны Оригами; детишки, беззаботно резвящиеся на оранжево-одуванчиковом поле... Собственно говоря, эти картины и придают действу какую-никакую динамику – трое людей на сцене медитируют практически статично.

Музыка причудлива, завораживающа, непонятна. Шумы, стуки, звяки – как если бы палочкой провести по струнам рояля, пропуская возникающие звуки через все известные "примочки". Иногда количество искажений перерастает в обратное качество: возникает иллюзия, что в недрах навороченных электрогуслей что-то просто откровенно "коротит" – такие типично фрипповские штучки. Но все под контролем. Меланхоличный, густой, зыбкий вокал Дэвида органично вплетается в атональный аккомпанемент; цветные шарики весело прыгают по видеоэкранам.

Дополнительный околокультурный шок находящиеся в зале испытали после первой композиции. Сквозь приоткрывшиеся боковые шлюзы-двери в зал хлынул ПОТОК подзадержавшихся и запоздавших зрителей и гостей. Было очевидно, что редких еще пустующих кресел на всех просто не хватит. Но все разрешилось на удивление мирно и демократично: люди расселись по ступенькам амфитеатра, благо те в МДМ покрывает мягкий ворс; кое-кто просто плюхнулся на пол в проход – поближе к сцене. Такого аншлага не наблюдалось даже на Блэкморе – правда, справедливости ради следует заметить, что Blackmore's Night дали тогда два концерта, да и визит знаменитого гитареро в Москву был уже не первым.

Где-то к четвертой вещи звуковой хаос начал приобретать черты некоторой осмыс... пардон! Осмысленность в эту музыку закладывалась изначально; другое дело, не все и не всегда располагалось на поверхности. А в хаос добавился более-менее четкий ритмический рисунок. Братец Стив (Янсен, который, вообще-то, тоже Батт) вспомнил о своем первом "японском" амплуа и, развернувшись вполоборота, оставил компьютер, переключив внимание на электрическую сковородку перкуссионного назначения. Публика при этом заметно оживилась. Когда же, покончив наконец с тягомотиной альбома "Blemish", Дэвид взял гитару, переместился на стульчик поближе к зрителям и заиграл лучшие песни своей декадентской юности, зал и вовсе растаял. Господин Такаги временно отбыл за кулисы передохнуть, а Стив аккомпанировал брату на импровизированных ударных. Такой "mini-Japan unplugged in Moscow". Пусть композиции под гитару с барабанами и звучали отнюдь не аутентично, оваций братьям во второй части концерта досталось заметно больше. Публика откровенно радовалась, хотя были и те, кто уходил уже с "попсового" блока.

Во время биса часть народа скучковалась под сцену, и, несмотря на запрет организаторов, бесцеремонно щелкала вспышками фотокамер – но Дэвид, судя по всему, уже не возражал: концерт вполне удался. И это несмотря на то, что альбом "Blemish" как звукоряд на куске пластмассы категорически непригоден для домашнего прослушивания: самодостаточная авангардная тоска, граничащая с маразмом. Но вживую, в завороженно притихшем зале, да вкупе с пляской цветовых пятен, результат Сильвиану удался совсем противоположный!