"Терем-квартет": Каждый концерт мы играем как последний

"Yтро": Ваш совместный концерт с Владимиром Черновым будет уже не первым...

Михаил Дзюдзе: Вообще в Москве уже третий, но общедоступный – второй. С Черновым мы знакомы давно, он учился в Москве, потом работал в Кировском театре. Уже около десяти лет является солистом "Метрополитен-опера" и участвует в постановках всех ведущих театров мира. Чернов считается лучшим "вердиевским" баритоном мира. Познакомились мы с ним лет 15 назад, участвовали в правительственных концертах и первый раз именно с ним выехали за рубеж в ФРГ. Был случай, когда мы с Черновым сделали совместную программу и должны были дать концерт в ленинградской Капелле, а Володя заболел. Собрался большой зал, и мы решили выступить сольно. По сути дела, тогда мы пошли ва-банк и дали свой первый сольный концерт. Билетов никто не сдал. И с тех пор мы начали выступать в больших залах. Успех был полный.

Алексей Барщев: Володя нам часто помогал. Но для нас он уже не солист – он единственный, кто превращает наш квартет в квинтет. Володя обладает широкой душой и потрясающей музыкальностью, певцом назвать его нельзя – он художник, он больше чем певец. Выступление с ним – это праздник.

"Y": У каждого коллектива есть момент, с которого он начинается, есть какая-то своя встреча в Славянском базаре, как это было у Станиславского и Немировича-Данченко. У вас была такая встреча?

М.Д.: У нас была такая встреча. Произошло это почти 18 лет назад, в Ленинграде, в тогда еще Ленинградской консерватории. Изначально это был союз единомышленников, студентов консерватории, которые решили сделать что-то, что будет отвечать чаяниям и желаниям каждого из нас и станет новым и необычным в плане звучания по сравнению с тем, что существовало и, к сожалению, существует до сих пор. Это были основные принципы нашего союза.

А.Б.: И все это еще подкреплялось тем временем, в которое происходило. Было как раз начало перестройки...

М.Д.: ...и мы все дружно решили перестроиться.

А.Б.: Мы хотели создать что-то новое, что-то свое и, главное, современное, потому что культура народных инструментов, так скажем...

М.Д.: ...она уже тогда медленно впадала в застой, и сейчас она находится в глубочайшем застое. К сожалению, исполнительство на народных инструментах замкнулось само себя: существует группа людей, которая занимается исполнительским ремеслом. Некоторые из представителей этой культуры достигли большего мастерства. Есть выдающиеся люди, которых не так много, но они все замкнуты в своем мирке, в котором выступают и общаются... Оторвались они от народа.

А.Б.: На их концерты приходят такие же исполнители-народники и их родственники.

"Y": Позволю себе не согласиться, поскольку, например, на концерты некрасовского оркестра публика приходит самая разнообразная.

А.Б.: Это исключение из правил. Все же чаще ходят "на солиста", а не на сам оркестр. Понимаете, теряется основная мысль: зачем люди добиваются такого мастерства, тратят жизнь, на протяжении многих лет совершенствуются игре на инструменте? Ради чего?

"Y": А ради чего вы этим занимаетесь?

М.Д.: Я объясню. Исполнительство на народных инструментах как таковое оторвалось от народа, потому что оно говорит устаревшим прагматичным языком инструментовок и аранжировок 80-летней давности.

А.Б.: Инструментовки и оркестровки, которые сделал еще В.В. Андреев при создании своего великорусского оркестра народных инструментов, сейчас имеют даже большую актуальность и интерес у слушателя и, в первую очередь, у исполнителя, потому что они качественно стоят на другой ступени по сравнению с теми, которые появились позднее. Однако музыкальное общество почему-то идет по пути упрощения... А ведь после Андреева был большой толчок вообще по всему миру к освоению русской культуры через русские народные инструменты, даже в Америке и Австралии.

М.Д.: Главная идея Андреева была в том, что в короткое время каждый мог овладеть, скажем, балалайкой и исполнять на любом уровне: на профессиональном, самодеятельном... где угодно... любые мелодии, те же русские народные. Они красивы, прекрасно звучат на этих инструментах. Идея была в массовости. Отсюда и огромные военные оркестры, отсюда и распространение таких оркестров во всем мире. Все это было на стыке веков, что нас тоже сближает. Сегодня исполнительское искусство достигло высочайшего уровня, но когда это все существует только ради того, чтобы усовершенствоваться еще и еще, это абсурд. Все равно есть потолок, когда дальше развиваться невозможно. Перед нами сразу встал вопрос – что играть? Мы сейчас находимся на высоком уровне мастерства, то есть, иначе говоря, овладели неким языком. Поэтому встает вопрос, а что мы можем сказать на этом языке. И на этом этапе происходит отход от догмы, от существующих стереотипов. Мы даем понять, что есть не просто балалайки-шалобайки и что есть музыканты, которые не только калинку-малинку могут играть, но есть и серьезная музыка и музыканты, готовые к диалогу со слушателем и говорящие на современном языке.

"Y": А какие произведения вы кладете в основу репертуара?

А.Б.: Все мы выросли на классике, очень любим наших русских композиторов.

М.Д.: Но дело в том, что понятие "терема", понятия "русскости" – оно не обязательно связывается с косоворотками и прочими подобными атрибутами. Для нас важен сам принцип "терема". Помните, как в знаменитой сказке? Разные звери уживались в одном тереме, жили в союзе, в благости. В нашей музыке принцип "терема" заключается в том, что происходит аккумулирование элементов разных культур, вообще всей культуры. Впитывание и осмысление культуры, но без подавления какой-либо ее части. Мы берем фрагменты какого-то произведения, кусочки, которые являются глиной для создания некоего своего образа, и вплетаем в произведения, в основе которых лежит уже какой-то конкретный образ. И здесь переплетаются мелодии разных народов, стран.

"Y": Ну к примеру?

А.Б.: Например, мы взяли Песню Индийского гостя из "Садко" Римского-Корсакова и представили себе, что поскольку Римский-Корсаков был действительно мореплавателем, то наверняка он проплывал не только мимо Индии, но и Китая, и мог стилизовать эту мелодию не только на индийский манер, но и на китайский – и получилась очень хорошая стилизация "Индийский гость в Китае". Это один из примеров.

М.Д.: Однажды Башкиров предложил нам сыграть просто верхний голос одной из инвенций Баха – и получилась русская протяжная песня. Бах мечтал побывать в России, а мелодии, как известно, в воздухе носятся... У нас родилась идея препарировать токкату и фугу Баха с точки зрения русского мышления, сыграть на русских инструментах и попробовать показать те русские корни, которые гипотетически могут быть у этого шедевра. Так и получились "Русские страдания по токкате и фуге Баха".

"Y": Кто из вас обычно делает аранжировки?

А.Б.: И здесь теремок. Тот же принцип. Есть идея, которую нужно воплотить, есть великое множество путей, по которым можно пойти, и отметается великое количество неправильных путей. Главное не то, кто сказал, а главное, чтобы эта идея была лучше для всех.

"Y": Есть ли у вас в коллективе какое-нибудь право вето?

М.Д.: У нас право вето только нравственное, которое подчинено общему замыслу. Эти нравственные установки служат основой нашего творчества. Именно поэтому можно говорить, что есть такой композитор – "Терем-квартет".

"Y": В Москве вы выступаете крайне редко...

А.Б.: Да, в Москве мы в большинстве случаев оказывается проездом: все дороги в России идут через Москву. В последнее время у "Терем-квартета" было три больших тура от Владивостока до Калининграда. Когда нас спрашивают за рубежом, где мы были, мы просим достать атлас мира, расстилаем большое полотно, которое называется Российской Федерацией, и показываем: мы были здесь, здесь, здесь... Нам интереснее выступать в России, чем за рубежом. Это связанно в большой степени с тем, что наши люди глубже воспринимают нашу музыку, им это ближе. На Западе тоже глубоко воспринимают, но в меру. Русский-то человек, он бездонный.

"Y": Если говорить о западной публике, каков там процент русских на ваших концертах?

А.Б.: В принципе, русские люди, которые уезжают туда, как правило, на такие концерты не очень ходят. По-моему, они стараются оторваться от своих корней, и при встрече с ними возникает такое ощущение, что они постоянно пытаются оправдать свой отъезд.

"Y": Вы часто записываетесь?

А.Б.: Сейчас у нас 8 полных дисков и несколько антологий, которые в счет не идут. Три диска изданы на Западе, записывались на студии Питера Гэбриела. Остальные отечественные, они продаются в магазинах. Однако в силу того, что наша музыка очень непопсовая, о коммерческой продаже речи не идет. Но на концертах люди очень охотно покупают диски.

"Y": А концертные записи у вас есть?

А.Б.: Да, есть, и сейчас мы хотим записать уже второй такой диск – 25 мая в Петербурге в Большом зале филармонии. Это будет наш двухтысячный концерт.

"Y": Как ваш квартет отдыхает, если он вообще когда-то отдыхает?

М.Д.: Отдых для нас – это смена занятий. Отдыха в традиционном понимании у нас практически не бывает. Но мы надеемся, что этим летом оставим себе время, чтобы разъехаться куда-то.

"Y": Раз отдых не получается, значит много планов...

А.Б.: Количество идей огромное. В 2003 г. был организован "Терем-фестиваль" по примеру того фестиваля, который сделал Гэбриел, только, скажем так, russian edition. На него мы пригласили многих своих друзей. Осенью 2004 г. пройдет второй фестиваль, на который мы позвали Sexteto Canyengue и бандонеониста Карела Краайенхофа, Владимира Чернова и еще много музыкантов, близких нам по духу. Кстати, на первом "Терем-фестивале" мы впервые выступили с симфоническим оркестром – Уральским под управлением Дмитрия Лисса.

"Y": Есть ли у вас какие то традиции или приметы перед выступлением?

А.Б.: Мы каждый концерт играем "как последний". Это, наверное, основная традиция. На концертах мы не берем отдельные гримерки, как многие музыканты. Мы вместе настраиваемся, накачиваем свое энергетическое поле, отметаем все лишнее, выходим на сцену – а дальше уже начинается сотворчество с публикой, с залом.

Услышать Владимира Чернова и "Терем-квартет" можно 20 марта в Московском международном доме музыки.