Мочи сектантов!

Роман Михаила Елизарова "Pasternak" выпущен московским издательством Ad Marginem, которое в конце 90-х прославилось раскруткой ВПЗР Владимира Георгиевича Сорокина. Не случайно первый сборник Елизарова, изданный также в Ad Marginem пару лет назад, сильно напоминал именно сорокинскую фекальную прозу – в тематическом смысле. Вряд ли сейчас стоит писать как Сорокин, потому что эта ниша в литературе, безусловно, занята, да и сама творческая манера нашего "главного постмодерниста" требует некоей особой стилистической одаренности, которая не слишком была свойственна "раннему Елизарову". Да и просто неинтересно это...

"Pasternak" – новая ступень елизаровского творческого пути. Здесь вряд ли приходится говорить о том, что автор тужится под спудом чужого изношенного кафтана, хотя кое-где и попахивает Сорокиным или Мамлеевым. В целом же – крепко сбитый сюжет, построенный на фундаменте то ли отечественной бульварной литературы, то ли типично голливудского драйва. Эти трудно выводимые, как пятна от краски, архетипы массовой культуры все чаще проникают в пласт отечественной полукоммерческой словесности. В данном плане к "Pasternak'у", пожалуй, ближе всего стоит забористый и преисполненный мистической веселухи романище Белоброва–Попова "Красный Бубен".

Елизаров берется за попсовейшие образы – крутых борцов со злом, один из которых – священник, другой – просто супермен. И оба – символы, которые нуждаются в дешифровке.

Человек по фамилии Льнов, детству которого посвящена первая часть романа, вернее даже не всему детству, а только описаниям летних месяцев в деревне, вырос на славянских языческих представлениях – через своего деда. Сам дед до боли хрестоматиен – такой компилированный образчик народной мудрости. Пребывание 8-летнего ребенка на пару с дедушкой в деревне окрашено в дивные языческие тона: мертворожденных детей хоронят в дуплах деревьев, дабы их души переродились в певчих птиц; если ребенок рождается "не по природе своей", его выбрасывают в реку, и он там живет, оборотившись в воду; для мертвецов строят специальные дома со "сквозняками", чтобы они могли дышать и разговаривать сами с собою... Проживший такое интересное детство Льнов, значит, тип исконно русского духа, который существовал еще до прихода христианства на Русь.

Второй герой – отец Сергий Цыбашев, дитя города – прошел долгий путь к православию. Он рос среди хаоса самодельных сектантских "учений", когда абсолютно любой может стать "Учителем" и проповедовать то, что придет ему в голову. Наблюдал множество юродивых, пророков и святых из жилтоварищества городской глубинки. "С перепою кто-нибудь провозглашал себя воплотившимся Саваофом и начинал странствия в пределах нескольких дворов. Укрепившись сотрудничеством с возлюбленным сыном Иисусом, он окружал себя двенадцатью апостолами и богородицей, утолявшей телесные нужды Саваофа и часто сына Иисуса. Когда богородицу начинал мять, кроме Саваофа, кто-нибудь из апостолов, такой объявлялся Иудой". Сей святотатственный отрывок обрисовывает туманную пору становления сознания главного героя. Уже в институте Сергей крестился, по чисто конъюнктурным соображениям – мода была. Но мода проходит, и наш герой с головой погружается в навозную жижу новых восточных культов: сознания Кришны и адаптированного для западной почвы буддизма. Затем наступает и проходит увлечение протестантизмом, исламом и еще многим другим. Наконец, познакомившись со старым священником катакомбной церкви и ознакомившись с наследием религиозной мысли Серебряного века (Бердяев – Розанов – Соловьев), герой наш поступил в семинарию и был рукоположен в православные священники. Сергий, тем самым, представляет собой новый типаж современной духовной культуры, этакую свежую молодежную волну, когда человек религии вынужден бороться за права большинства в условиях все нарастающего влияния меньшинства в рамках политкорректности и лояльности, возводящейся в самоцель.

И вот эти двое приходят к одному и тому же - начинают "мочить" главарей различных сект: это могут быть рериховцы, ивановцы (последователи учения Порфирия Иванова), поклонники неопротестантских учений, народные целители, экстрасенсы, приверженцы восточных и псевдовосточных культов. Чаще всего после уничтожения лидера секта или ее отделение быстро распадается.

При этом остается непонятным, каковы мотивы борцов с сектантской скверной. Очень грубо все происходящее на страницах романа может быть истолковано как вопль "Отечество в опасности!". О том, что православие перестало быть модным и что в последние времена сложно быть верующим – давно и не нами сказано. И с этим не поспоришь...

В конце остается лишь выразить сожаление по поводу бедного Бориса Леонидовича. Поэт Пастернак был дважды опущен писателем Елизаровым. В первый раз – когда главный герой проводил свой "лингвистический анализ" его творчества, крайне злоехидный и поверхностный. А во второй раз – см. название. Злобный демон Pasternak – главная вражья сила, с которой не покладая рук борются два героя "православного" спецназа...