Китай диктует условия

Российский премьер вновь собирается в Китай. Такие взаимные визиты давно уже стали регулярными: наши связи с Поднебесной становятся все обширней, все многогранней; и всегда есть что обсудить. Неизменно общение российских и китайских представителей сопровождается радужными улыбками и производит впечатление полнейшего взаимного удовлетворения. Причем, если на высшем уровне российско-китайские встречи, по сути, сводятся к велеречивым политическим декларациям, то на уровне премьеров разговор, как правило, идет об экономике и, соответственно, о вещах вполне конкретных. Ну, например, о наших поставках китайским товарищам новейшей боевой техники. Россия уже давно успешно вооружает своего восточного соседа для грядущих сражений. Не будем судить, насколько это дальновидно с геополитической точки зрения, но то, что китайские заказы спасают отечественный ВПК от окончательной гибели, – это точно. Впрочем, согласно требованиям заказчика и по обоюдной договоренности, все такие поставки окутаны завесой секретности. Посмотрим лучше, как развиваются наши экономические отношения с КНР в их, так сказать, "мирном" ракурсе.

Во второй половине 90-х годов двусторонняя торговля, казалось, уперлась в потолок: объемы ежегодного товарооборота застыли на отметке $5-6 млрд. И вдруг два года назад начался весьма интенсивный рост, причем главным образом за счет резкого наращивания нашего экспорта в Китай металлов, химической продукции, топлива, другого сырья, а также – что особенно приятно – машин и оборудования. Так, осенью прошлого года был подписан контракт на поставку 5 самолетов Ту-204; сейчас обсуждается новый контракт на приобретение Китаем еще 10 таких лайнеров. Что же касается импорта в Россию китайского ширпотреба и продовольствия (а практически ничего другого из Поднебесной к нам не завозится), то его объемы подросли не столь значительно. В 2001 году взаимный товарооборот перевалил за $10 млрд. При этом, по данным китайских таможенников, российский экспорт превысил встречные поставки почти в три раза. Следует, однако, оговориться, что здесь не учитывается "челночный" импорт в Россию. Оценить его объемы сложно, но можно: это порядка $3 млрд. в год. Следовательно, положительное сальдо РФ в двусторонней торговле на самом деле не такое уж огромное. Тем не менее, Пекин, который и раньше нет-нет, да стреноживал наших экспортеров то квотами, то антидемпинговыми пошлинами, теперь еще более озаботился "выравниванием торгового баланса". Наиболее болезненной из подобных мер, принятых в последнее время, стало введение в мае новых защитных пошлин на черные металлы. Правда, это относится к продукции не только из России, но также из других стран; однако, скажем, казахстанские металлурги не пострадали – казахи сумели с китайцами договориться. Почему бы и нам не попробовать? По всей видимости, это станет одной из тем для бесед Касьянова в Пекине.

Однако наиболее сложный и крайне неприятный для нас вопрос, который будет обсуждать российский премьер, – это вопрос о китайских условиях для вступления России в ВТО. Как известно, страны-кандидаты на вступление в ВТО должны, помимо прочего, согласовать и выполнить условия со стороны отдельных государств-членов организации. Сам Китай стал таким членом, что называется, без году неделя, однако не мог не воспользоваться прекрасной возможностью для выбивания из Москвы односторонних уступок. Ласково улыбаясь и выражая абсолютную политическую поддержку стремлению России влиться в мировое торговое сообщество, наши китайские друзья запросили "совсем ничего": отменить экспортные пошлины, резко снизить импортные, а еще ввести для граждан КНР упрощенный порядок пропуска на территорию РФ. Иначе говоря, китайцы хотят покупать российское сырье подешевле, увеличить свой экспорт и, плюс к тому, частично решить за наш счет проблему избыточности у себя рабочей силы (между тем в некоторых районах на российском Дальнем Востоке китайских граждан уже сейчас в полтора-два раза больше, чем россиян). Желания эти очень даже понятны, но российскому правительству-то теперь что делать? Указанные условия для нас очевидно неприемлемы, а Пекин настаивает на них весьма жестко. Так, глядишь, перспектива вступления в ВТО опять отодвинется за какие-то неясные горизонты. (Может, впрочем, оно и к лучшему?)

Традиционно повестка дня на встречах российского и китайского премьеров включает также вопросы инвестиционного взаимодействия. При этом число всевозможных бумаг (в том числе из разряда достаточно конкретных протоколов о намерениях) все множится и множится, а инвестиционное сотрудничество, в отличие от торговли, как фактически стояло на месте, так и стоит. На сегодняшний день реализуется лишь один крупный совместный проект (восходящий еще к советскому времени): российские компании участвуют в сооружении двух энергоблоков АЭС в Ляньюньгане, пуск которых в эксплуатацию намечен на 2004-2005 годы. Можно также отметить, что в число участников разворачиваемого сейчас строительства транскитайского газопровода "Восток – Запад" вошел наш "Газпром" (наряду с компаниями Shell и ExxonMobil). В то же время, несмотря на обилие соответствующих двусторонних документов, по-прежнему заморожены проекты магистрального нефтепровода "Россия – Китай", газопровода с Ковыктинского месторождения в Иркутской области (с перспективой продления его через Китай в Южную Корею и Японию), а также прокладки в КНР из той же Иркутской области ЛЭП для экспорта избыточной в этом российском регионе электроэнергии.

Что касается поставок электроэнергии, то здесь стороны который год не могут договориться о тарифах: китайцы хотят получать электричество почти что даром. Фактическая пассивность Пекина в отношении Ковыктинского проекта объясняется тем, что пока рынок природного газа в Китае как таковой отсутствует (формированию его как раз и послужит газопровод "Восток – Запад"): доля газа в энергобалансе страны составляет лишь 2%. Так что горячая заинтересованность, которую китайцы на вербальном уровне выказывают относительно импорта российского газа, имеет прицел исключительно на отдаленную перспективу. В "Газпроме", например, считают, что в практическую плоскость соответствующие проекты перейдут не раньше чем лет через десять. Более реальным видится строительство нефтепровода "Россия – Китай", поскольку осуществляемые ныне поставки российской нефти по железной дороге не могут удовлетворить растущие импортные потребности КНР в этом энергоносителе. По оценкам, к концу нынешнего десятилетия указанные потребности достигнут 100 млн. тонн в год. Трубопровод из России обеспечит как минимум 20 млн. тонн (после 2010 года – 30 млн.); причем уже не только полностью готово ТЭО данного проекта, но и согласованы условия финансирования.

Вместе с тем, как и в случае двусторонних торговых споров, при обсуждении инвестиционных проектов Пекин норовит фактически диктовать свои условия. А для того, чтобы иметь такую возможность, применяет незамысловатую тактику – запускает "в оборот" сразу несколько однотипных проектов и строит глазки сразу нескольким партнерам, сталкивая их лбами. Так, подписывая протоколы о строительстве газопровода с Ковыктинского месторождения, где "Газпром" не участвует, китайцы одновременно ведут с последним переговоры о поставках газа из Якутии и с Ямала. Параллельно с проектом нефтепровода из России обсуждается проект нефтепровода "Казахстан – Китай" пропускной способностью в те же 20 млн. тонн в год (пока, правда, у Казахстана просто нет столько свободной нефти). В общем, всеми правдами и неправдами китайцы стремятся создать конкуренцию за свой топливный рынок.

Что говорить, китайские товарищи умеют, расточая улыбки, вести переговоры предельно жестко. В этом отношении нам до них далеко. Наш представитель, если уж улыбнулся, то выдавить из себя "нет" может лишь при крайнем напряжении воли. А что если перестать все время улыбаться? В конце концов, в закупках у нас вооружений, энергоносителей, сырья, оборудования Китай заинтересован не меньше нашего. Все, у кого есть телевизор, видели, как мастерски Касьянов хмурит при необходимости брови на заседаниях российского правительства. Не пора ли применить эти способности в Пекине?