Мученики науки

Отравление ядом с незапамятных времен являлось излюбленным способом отправить ближнего своего на тот свет. К яду с одинаковой охотой прибегали как простолюдины, так и особы голубых кровей. Помните, в "Гамлете": "Мой мирный час твой дядя подстерег с проклятым соком белены в сосудце и тихо мне в преддверия ушей влил прокажающий настой, чье свойство так глубоко враждебно нашей крови..."? Однако история знает людей, которые принимали яд совершенно добровольно, и вовсе не с целью свести счеты с жизнью, а ради сугубо научного эксперимента – дабы проверить, нельзя ли использовать ту или иную отраву в медицинских целях. Ведь известно, что яды, даже самые опасные, могут не только убивать, но и приносить пользу.

Сегодня яд кураре, который во время охоты использовали индейцы Южной Америки, с успехом применяется при некоторых хирургических операциях. Но прежде, чем это стало возможным, бесстрашный врач Смит из университета штата Юта испытал действие кураре на самом себе. Произошло это в 1944 году. Смит попросил одного из своих коллег сделать ему инъекцию кураре, хотя ни он, ни его коллеги не знали в тот момент, когда ужасный яд вытекал из шприца, как закончится опыт и выживет ли Смит. Врач не только выжил, но и впоследствии описал то, что он во время эксперимента испытывал: "Сначала парализовались мышцы горла. Я не мог больше глотать и думал, что захлебнусь собственной слюной. Нельзя было двинуть ни рукой, ни ногой – паралич быстро прогрессировал. Вот он затронул дыхательные мышцы диафрагмы и межреберные". Хотя поначалу дыхание было только затруднено, врачу все же показалось, что полный паралич не заставит себя долго ждать и вот-вот наступит смерть от удушья. Только сердце и мозг продолжали функционировать нормально. Коллеги, наблюдавшие за Смитом, увидели, что он стал задыхаться, однако опыт решили не прерывать и посмотреть, что будет дальше. И лишь только тогда, когда стало совершенно ясно, что храбрый Смит вот-вот отдаст Богу душу, эксперимент был прекращен. "Я чувствовал себя так, как будто был заживо погребен", – поделился позже своими ощущениями Смит. Опыт был не напрасным, так как стало известно, какую дозу кураре можно дать человеку, не подвергая его жизнь опасности.

Вообще, действие практически всех ядов было испытано врачами на самих себе. Особо отличился в этом Антон фон Штерк, который экспериментировал не с одним каким-нибудь ядом, а с целым рядом веществ. Фон Штрек занимался в основном ядовитыми травами – делал из них настойки и пил, каждый раз тщательно описывая свои ощущения. Среди ядов, которые он принял, были: яд цикуты, альпийская трава аконит, осенний безвременник, ломонос, белена, и некоторые другие. Его примеру последовали затем другие врачи, которые также стали производить на себе опыты с ядовитыми растениями, минеральными веществами, растворами и прочими всевозможными субстанциями. Среди этих медиков следует назвать Ладзаро Спалланцани, одного из самых знаменитых и оригинальных естествоиспытателей XVIII века. Примерно к тому же времени относятся опыты на себе, проведенные Джозефом Коллинзом, ставшим последователем Штерка и подобно ему испытавшим на себе действие целого ряда ядовитых растений.

Кстати, фармакологи очень много занимались цикутой (ядом, который принял по приговору суда Сократ), а когда наконец удалось добыть из этого растения кониин, интерес к цикуте повысился еще больше, поскольку кониин предполагалось использовать как лекарство. В середине XIX века три венских студента-медика проделали на себе по 9 опытов с этим ядом. Они принимали кониин в количестве от 0,003 до 0,08 грамма. После опытов медики сообщили, что кониин вызывает сильное жжение во рту, от него першит в горле и обильно выделяется слюна. Студенты рассказывали, что независимо от дозы яда, принятого тем или иным из них, у каждого уже через три минуты после начала опыта голова и лицо становились горячими, сознание затемнялось, появлялось ощущение тяжести в голове. Затем эти ощущения заметно усиливались, появлялось головокружение, становилось невозможным думать и концентрировать свое внимание на каком-либо определенном предмете. Такое состояние сопровождалось сонливостью, плохим настроением. Так продолжалось и на следующий день. Ухудшилось зрение, все предметы расплывались, зрачки расширились, ослаб слух, притупилось чувство осязания. Скоро студенты ослабли настолько, что еле-еле могли держать голову прямо. С большим трудом они двигали руками, походка стала неуверенной и шаткой, и даже на следующий день ноги у них дрожали при ходьбе. У всех экспериментаторов, даже у тех, кто принимал лишь небольшие дозы яда, наблюдалось расстройство желудка, появлялись позывы на рвоту, одного даже стошнило. Руки стали потными, щеки ввалились, лицо выглядело побледневшим. Пульс сначала учащался, а затем становился реже и всегда был ослабленным.

Множество экспериментов врачи провели и с никотином, который по ядовитости превосходит атропин, кониин и некоторые другие алкалоидные вещества. Однажды два врача – Дворжак и Хейнрих, работавшие у венского фармаколога Шроффа, приняли под наблюдением двух других врачей вначале более двух миллиграммов никотина и во второй раз – двойную дозу. Не стану описывать все последствия эксперимента, скажу лишь, что врачи чуть было не распрощались с жизнью. А после опыта оба надолго приобрели характерное отвращение даже к запаху табака.

Разумеется, опыты на себе производились и с минеральными ядовитыми веществами, а также многочисленными фармацевтическими продуктами. Особого внимания заслуживает, пожалуй, опыт с мышьяком, который в свое время одними использовался как лечебное средство, а другими в качестве орудия убийства (а в некоторых странах, например, в австрийской провинции Штирии, мышьяк употребляется в качестве наркотика). Чтобы проверить на себе действие этого яда, профессор фармакологии Сигизмунд Хермбштедт в 1809 году в течение часа принял 40 граммов раствора мышьяка в нашатырном спирте. И чуть было не умер: вскоре после приема препарата Хермбштедт почувствовал сильные боли в желудке, его руки и ноги охватила дрожь, нахлынуло чувство страха, губы посинели и задрожали. Но профессор Хермбштедт, к счастью, выжил, а вот некоему зубному врачу, который произвел опыт случайно, не повезло. Этот врач попытался сам запломбировать себе гнилой зуб мышьяковой пастой. Однако паста отвалилась, и врач непроизвольно проглотил ее. Ночью ему стало плохо: начались рвота и понос. На четвертый день после неудачной попытки самолечения незадачливый дантист скончался.

Сегодня достаточно хорошо известно об анатомии и физиологии ядовитых змей и, в частности, о тех железах, в которых вырабатывается яд. Однако раньше считали, что яд содержится не в железах, а в змеиной желчи. Во второй половине XVII века придворный врач герцога Тосканского Франческо Рэди выдвинул идею, что змеиная желчь и слюна не опасны, так как не ядовиты, и что яд выделяется из зубов змеи. Чтобы доказать это, он вместе со своим ассистентом провел на себе ряд опытов. Однажды в присутствии целой группы ученых Рэди и его ассистент проглотили желчь и слюну гадюки. Оба остались живыми и здоровыми. Но Рэди заподозрили в том, что он, прежде чем пить желчь и слюну, принял противоядие. Тогда его помощник Якоб Строцци заявил, что проглотит столько желчи ядовитых змей, сколько будет угодно противникам Рэди. Он взял большую гадюку, обмыл ее пасть и зубы вином и затем выпил это вино. Тот же опыт он потом повторил с тремя другими ядовитыми змеями. Эти эксперименты посчитали достаточными для доказательства того, что в выпитом Строицци вине не могло быть никакого змеиного яда. Теперь известно, что если бы у Строцци случайно оказалась на губах или во рту какая-либо ранка, через которую яд мог проникнуть в кровь, то он непременно бы умер. Строцци рассказал потом про вкус змеиного яда – он нашел, что тот напоминает своим вкусом сладкий миндаль, и утверждал, будто может не раздумывая проглотить целую ложку его. Рэди подтвердил, что Строцци действительно неоднократно принимал яд гадюки без какого-либо вреда себя.

А вот английский врач Ричард Мид, бывший в первой половине XVIII века одним из самых авторитетных и опытных врачей, который тоже проводил эксперименты с ядом гадюки на самом себе, заявил, что пробовать его небезопасно и что когда он сделал это, то немедленно раскаялся, так как "расплата за смелость не заставила себя ждать: язык опух, и в нем появилась боль".

Еще более неприятные минуты пережил женевский врач и зоолог Жак Понто, когда 5 мая 1933 года дал укусить себя трем черным гадюкам, чтобы на себе самом произвести научный опыт. Понто захотел открыть такое средство, которое имело бы профилактическое значение и предохранило бы от укусов ядовитых змей всякого, кто особенно нуждается в такой профилактике. Поэтому, сделав предварительно прививку, он дал себя укусить трем ядовитым змеям. Позже Понто рассказал, что почувствовал, когда ощутил укус змеиных зубов: "У меня было такое чувство, будто меня казнят".

Многие насекомые тоже ядовиты, и их укус может иметь неприятные последствия. Русский исследователь Павловский, преподававший сравнительную анатомию в Военно-медицинской академии в Ленинграде и занимавшийся изучением о ядовитых животных, однажды узнал, что в Южной России от укуса тарантула умер солдат. Тогда он решил, что необходимо изучить ядовитость тарантула. В 1929 году он вместе с профессором Штейном выполнил это намерение. Правда, лично Павловский не стал проводить опыт на себе – нашелся доброволец – студент-медик. Он посадил тарантула себе на грудь. Но оказалось, что паук не в состоянии прокусить кожу человека, он смог лишь захватить своими челюстями небольшой участок кожи и поранить ее поверхность. Укушенные места очень болели, хотя, как уже отмечалось, был затронут лишь роговой слой кожи. Этот опыт показал, что укус тарантула не может быть причиной тяжелого заболевания или даже смерти человека, но все же не исключено, что отдельные люди могут особенно остро на него реагировать.

В общем, можно с удовлетворением констатировать, что большинство имен мучеников науки, которые травили себя ядами и давали кусать свою плоть разным ядовитым тварям, не остались неизвестными. Подвиг же этих людей бессмертен.